И вот наконец на Пуха обратили внимание наши мультипликаторы. Если сейчас уже почти поговоркой стало, в сущности, очень грустное наблюдение: "То, чего нет на телевидении, как бы и не существует", - то в те времена, пожалуй, можно было сказать: "Сказка, которая не анимирована, как бы не существует вовсе". Так что Винни-Пуху и Всем-Всем-Всем, казалось бы, предстояла блестящая карьера - ведь ими заинтересовался не кто-нибудь, а сам Хитрук. От сотрудничества с ним можно было ожидать многого. Это одаренный режиссер - я высоко ценю его "Каникулы Бонифация", "Фильм, фильм, фильм", "Необитаемый остров", "Историю одного преступления".
Как и полагается режиссеру, он первым делом стал соавтором сценария. Мы с Пухом взялись за работу с энтузиазмом. В частности, сочинили массу совершенно новых Шумелок, Кричалок и Вопилок... И надеялись, по правде говоря, что на экране появится вся книга. Ведь она прямо-таки создана для того, чтобы стать многосерийным мультфильмом. Казалось, это же сулила и выбранная режиссером форма - каждый фильм носил название книжной главы ("Глава такая-то, где происходит то-то"), как бы обещая верность книге - до конца...
Увы, мы, как говорится, считали без хозяина.
Едва работа началась, обнаружилась наша с режиссером, мягко выражаясь, "творческая несовместимость". На первых поpax мне казалось: все дело в том, что режиссер, привыкший, естественно, к самодержавному правлению в "своих" фильмах, был недоволен, столкнувшись со сценаристом, который имел свои взгляды на будущий фильм и пытался их отстаивать.
Но вскоре выяснилось, что причины конфликта гораздо серьезнее.
Оказалось, режиссеру решительно не нравится то, что я делаю. К моему удивлению, даже Шумелки вызывали у него протест. Так как мы вскоре перешли на "соавторство по переписке", у меня сохранились довольно любопытные документы.
В письме от 10 февраля 1969 года - шла работа над сценарием первого фильма - Хитрук пишет:
"Не могли бы Вы поправить первую песенку, поработать над ней? Особенно это касается 1-го куплета. Не обязательно напирать на то, что у Винни опилки в голове, что он - следовательно - ненастоящий, искусственный".
Это, на мой взгляд, странное заявление меня несколько насторожило. Но за ним последовали еще более удивительные претензии. "Во втором куплете не совсем ясно, почему он боится толстеть (ведь история с кроликом будет только в следующем фильме, если вообще будет" (курсив мой. - Б. З.).
Похоже, что у Хитрука уже наклевывается решение - прекратить работу. Тем не менее режиссер продолжает давать мне ценные указания: "Одним словом, хотелось бы, чтобы первая песенка запомнилась так, как запоминается "Жил да был крокодил". Ритм оставить прежний и прием прозаической вставки тоже оставить - это хорошо. Только одно сомнение(!): знают ли зрители, не читавшие книгу, что такое "сопелки и шумелки"?"
Не скрою - после этого письма у меня тоже возникли некоторые сомнения: не относится ли и режиссер к этой категории зрителей? Проще сказать - прочел ли он книгу?
Но это были еще цветочки.
Прошу у читателей прощения, но я не могу не привести несколько больших выдержек из письма Ф. С. Хитрука от 23 октября 1970 года, где он излагает свои взгляды на персонажей будущего фильма. Курсив всюду мой. Мне принадлежат комментарии, я же не удержался и от нескольких "!" и "?" в тексте письма.
"Хочу только предварительно договориться с Вами относительно характеров. Тут, я думаю, должно быть единство взглядов.
Пятачок ясен, как на ладони <...> Пух гораздо сложнее. Я понимаю его так: он постоянно наполнен какими-то грандиозными планами, слишком сложными и громоздкими для тех пустяковых дел, которые он собирается предпринимать, поэтому планы рушатся при соприкосновении с действительностью. Он постоянно попадает впросак, но не по глупости, а потому, что его мир не совпадает с реальностью. В этом я вижу комизм его характера и действия. Конечно, он любит пожрать, но не это главное..."
Такая характеристика Винни-Пуха меня, по правде сказать, ошарашила. Стало ясно, что хитруковский Пух, которого режиссер (несколькими строчками ниже) называет "маньяком" (!) и которого мы увидим на экране, сильно отличается от настоящего...
Но читаем письмо дальше:
"С Кроликом совсем сложно, особенно в этой главе. Его характер не задан, и ему, по существу, нечего делать. (?) В литературе свои законы, там можно не объяснять и не показывать действия. В фильме же это обязательно (!)".
Совершив это удивительное открытие в теории литературы и заодно открыв, что если характер Пуха он и понял, то, мягко выражаясь, весьма своеобразно, а характера Кролика - вообще не заметил, режиссер бестрепетно продолжает:
"Чем занять Кролика?
Допустим, он нахватался разных сведений (начитанный очкарик и обожает сообщать их каждому встречному. Это - его страсть. Сведения могут быть самые нелепые и смешные, сколько ножек у сороконожки (36) или что-нибудь в этом роде.
Словом - маньяк, но не такой, как Пух (тот тоже не от мира сего), а совершенно иного рода (!).
О Сове нужно поговорить. По-моему, это не мудрая сова, она только считает себя мудрой (поскольку она сова) или притворяется мудрой. Иногда ей это удается, иногда нет. На самом же деле она феноменально глупа и самонадеянна. И очень обидчива. Может быть, из-за того, что недобра, а может быть, по старости".
Выдав героям эти умопомрачительные характеристики (сказать по правде, они мне иногда казались его автохарактеристиками), режиссер оптимистически заключает:
"По-моему, может получиться неплохое трио".
Единственным персонажем, который каким-то чудом, слава Богу, не сбил режиссера с толку, оказался ослик Иа-Иа (и все-таки, замечу в скобках, когда я смотрю фильм, меня слегка коробит каждый раз, когда "чтец от автора" произносит "Bа-Bа" вместо нормального "Иб-Иá". Мелочь, конечно, но, как говорили встарь, суггестивная. Кстати, и Ия Саввина, и Леонов соблюдают верное ударение. А где был режиссер?
* * *
Надеюсь, что после этого читателю (особенно тому, кто ознакомился с тем разделом настоящих заметок, где я говорю о своем понимании образов "Винни-Пуха") станет ясно, что об "единстве взглядов", о котором говорится в письме, не может быть и речи.
Я готов был с этим смириться. Смириться с тем, что по каким-то, одному Хитруку ведомым, причинам из фильмов исчез образ мальчика (хотя пошел я на это, скрепя сердце), смириться с попытками учить меня писать стихи (и самому предлагать образцы), наконец, смириться даже с тем, что режиссер всеми силами старался уйти "от действительности", то есть от концепции книги.
Но за этой, так сказать, теоретической преамбулой шла практическая часть, которую никак нельзя было оставить без ответа.
"Теперь по очень важному и щепетильному вопросу. Хочу, чтобы и здесь у нас с Вами была ясность. Скажу откровенно, меня не удовлетворяет форма нашего сотрудничества. Не потому, что она ущемляет меня морально или материально (это вопрос не главный), а потому, что она не дает максимального результата. А результат может быть только один - хороший фильм или, по крайней мере, настолько хороший, чтобы сказать: "на лучшее я не способен".
До сих пор у нас такого сотрудничества нет. И дело тут не только в территориальной разобщенности. Видимо, сказывается разность характеров, убеждений и вкусов. С этим уж ничего не поделаешь, каждый из нас останется при своем. Давайте хотя бы попробуем устранить некоторые предубеждения.
У меня (да и не только у меня одного) сложилось впечатление, что Вы считаете "Винни-Пух" своей книгой, причем настолько совершенной, что добавлять или изменять в ней уже ничего не нужно. Я придерживаюсь иного мнения. Во-первых, это книга не Ваша (я знаю английский и мог бы воспользоваться оригиналом), но, будь она даже Вашей, Вы должны понять, что перевод ее из литературного ряда в пластический требует серьезного переосмысления.
Как бы то ни было, нам следует трезво и по-деловому решить, как дальше работать. Я говорил так откровенно для того, чтобы избежать впредь каких-либо недомолвок и недоразумений. Нужно раз и навсегда определить обязанности и ответственность каждого из нас и выполнять эти обязанности с полной отдачей сил. Так будет лучше и для нас, и для Винни-Пуха.
С уважением
23.1.70
Ф. Хитрук.
Возможно, я в скором времени уеду месяца на два. Поэтому очень хотелось бы как можно скорее получить от Вас ответ".
* * *
Я, как и просил Хитрук, безотлагательно ответил ему следующим письмом, где, оставив в стороне "теорию", высказался начистоту о том, что, как мне показалось, действительно волнует моего корреспондента.
"Комаровка, 27.1.70
Уважаемый Федор Савельевич!
Получил Ваше письмо от 23-го. Должен признаться, что оно меня крайне огорчило и удивило. И не столько своим тоном и содержанием, сколько своей неясностью. Хотя Вы и призываете "внести ясность".
Среди целого букета претензий, упреков и обид выделим главное: оказывается, Вы чувствуете себя "морально и материально ущемленным". В чем, как, кем, чем - об этом Вы предоставляете мне догадываться.
Более того, Вы тут же оговариваетесь, что это, мол, "не главный вопрос", а главное, дескать, в отсутствии контакта и невозможности добиться с таким соавтором "максимального творческого результата" и т.д. Но эти рассуждения, мне кажется, не вносят той ясности, к которой Вы призываете в своем письме.
Одно из двух:
Либо - как можно судить по некоторым намекам - Вас "ущемляет" самый факт соавторства со мной. Но тогда незачем нам вести переписку с обсуждением творческих вопросов. Либо - Вас (как и меня, замечу в скобках) действительно не устраивает форма нашего сотрудничества.
В таком случае следует искать приемлемую для обеих сторон форму сотрудничества, оставив в стороне неактуальную проблему об авторстве "Винни-Пуха" и Ваших познаниях в английском языке.
Мне кажется, главный источник всех накопившихся у нас недоразумений, обид и претензий - в том, что Вы для себя не решили этого, главного, вопроса.
Буду очень рад, если окажется, что я ошибаюсь. В этом случае вопрос о "форме сотрудничества" решить будет уже сравнительно легко. Требуется только добрая воля - с обеих сторон.
Можете ли Вы упрекнуть меня в отсутствии доброй воли? Думается, нет. Если припомните, распределение обязанностей при работе над первой частью было сделано по Вашей инициативе. Готовность, с которой я на это согласился, объясняется моим доверием к Вам как к художнику и пониманием Ваших прав как режиссера. С такой же готовностью, как Вы помните, я согласился и на обратный вариант, то есть чтобы сценарий 2-й части писал я. Хотя и не уверен, что таким образом мы добьемся "максимального творческого результата". Практика показала, что максимальные результаты получаются не тогда, когда соавторы общаются лишь через секретарей и средства связи, а когда они садятся за стол и находят взаимоприемлемое решение. К этому способу работы я Вас и призывал, и призываю. Возможно, при этом выяснилось бы, что не так уж велики расхождения у нас с Вами "в характерах, вкусах и убеждениях (!)" и не столь уж "наивны" мои представления о мультипликации. А уж что дело от такой, нормальной "формы сотрудничества" сильно выиграет - в этом у меня нет ни малейшего сомнения.
Поэтому, уважаемый Федор Савельевич, давайте снимем бремя нашего творческого общения с хрупких плеч Раи Фречинской2 и с перегруженного работой Министерства связи и попробуем вернуться к испытанному старому средству - к личному контакту.
В интересах Винни-Пуха и всех-всех-всех!
Ваш (подпись)".
Предоставляю читателю судить, есть ли в этом письме хоть какой-нибудь "casus belli", хоть какой-нибудь повод для разрыва. Я, честно говоря, его не вижу. До сих пор.
Тем не менее вскоре наши отношения с "морально и материально ущемленным" Хитруком прекратились, о чем, как говорится, можно было только пожалеть.
Но о чем можно было пожалеть всерьез - это о том, что прекратилась и работа над фильмами о Пухе.
Конечно, для меня было ясно, что результат экранизации Пуха никак нельзя назвать стопроцентным. (Когда у меня спрашивают, как мне нравятся эти фильмы, я обычно отвечаю - процентов на 60-80.)
Вместе с тем не менее ясно мне, что это - все-таки - успех. Как бы ни велики были потери, понесенные книгой, эти фильмы все же сделали немало хорошего. А могли сделать еще гораздо, гораздо больше...
И поэтому жаль, очень жаль, что начатое дело не было доведено до конца. Еще печальнее, что одновременно - в силу авторитета данного режиссера и особенностей нашей страны - была отрезана возможность появления иных, более полных и, возможно, более полноценных экранизаций.
Это тем более обидно, потому что - свято место пусто не бывает - образовавшийся вакуум заполнили ужасающие изделия фирмы с торговой маркой "Дисней". Наши с Хитруком фильмы, что бы о них ни думать, все же на порядок выше фильма Диснея: я имею в виду, конечно, первую диснеевскую ленту по "Винни-Пуху". А перед тем, как толковать о продукции его наследников, сделаем небольшое - не очень лирическое - отступление.